На этой неделе первый заместитель генерального прокурора России Александр Буксман признался, что львиная доля чиновных нарушений выявляется только благодаря сигналам граждан. В эпоху интернета и цифровых технологий старый добрый "стук" приобретает воистину благородное звучание.
Например, зоркий глаз гражданского общества помогает перепроверять имущественные декларации чиновников. Откуда простому прокурору узнать, что такой-то клерк из серого департамента не задекларировал "Хаммер", самолет и особняк? Однако у человека есть милые соседи, хорошие друзья или банальные недоброжелатели, которые всегда готовы дать властям наводку.
Сверить декларации человеку с улицы нетрудно: они есть в Сети. Да, конкретные адреса в обнародованных отчетах не называются, однако виден весь расклад. Если заинтересованный зритель не найдет там какой-то особо ценной номенклатуры (а ему точно известно, что она в декларации должна быть), он может навести справки у прокурора. Если выяснится, что чиновник соврал или забыл (что часто одно и то же), его накажут.
Отдельная тема - заграничное имущество государственных мужей. Здесь у нашей прокуратуры вообще руки связаны. Запросы, направить, конечно, можно, но - куда? Не будет же Служба внешней разведки выискивать по заграничным весям дворцы наших коррупционеров. Зато любопытствующий блогер вполне может во время отпуска прогуляться с фотоаппаратом в богатых зарубежных кварталах. К уголовному делу полученные снимки, быть может, не пришьешь. Однако на репутации того или иного чиновника вдруг окажется пара клякс.
Правда глаз не выколет
Пока формально контроля за расходами чиновников у нас нет. Поэтому никто из официальных лиц не будет сравнивать зарплату государственного мужа и его декларацию, подсчитывая, за сколько сотен лет тот смог бы заработать на свои лимузины и дворцы при честной жизни.
Если чиновник задекларировал миллионный счет в банке (по нему капают проценты), роскошный коттедж и раритетный автопарк, никакого нарушения нет. Нарушением считается лишь неполная декларация. А насчет того, откуда все взялось, так мало ли, может теща подарила.
Как рассказал Александра Буксман, в ряде стран для излишне богатых чиновников предусмотрена процедура конфискации. Если человек не смог доказать, что нажил все непосильным честным трудом, имущество у него могут забрать по суду. Однако, продолжил первый замгенпрокурора, процедура настолько сложна, что применяется в единичных случаях.
Поэтому не стоит надеяться на крайние меры. При всей их привлекательности, не они делают погоду при наведении порядка в обществе. Сам факт, что чиновникам приходится выйти из сумрака вместе с накоплениями, уже мощное средство против коррупции. А обеспечивают его чудодейственную силу именно граждане со своими "стоп-сигналами".
Правду рубят, щепки летят
Пикантно, но передовой отряд гражданского общества, похоже, вырос из презираемой касты доносчиков. Причем, государство воспитало его само - за сотни лет своего существования. "Исследователи подчеркивают особую роль доносительства в строительстве российской государственности: из-за слабости аппарата власти на местах оно стало чуть ли не единственным эффективным способом контроля за исполнением законов". Это цитата из блестящей книги "Повседневная жизнь Тайной канцелярии". Дальше несколько выдержек, где комментарии излишни.
"На заре формирования современных европейских государств донос вместе с новым законодательством и новыми институтами управления был призван выполнить важную социальную роль - разрушить средневековые корпоративные связи и замкнутость сословных групп, над которыми возвышалась власть".
"Есть у доноса и не менее важная функция: сочетая в себе заботу об общественном благе и личную корысть, он открывал для любого, даже самого "подлого" (с точки зрения социального положения, а не нравственности) подданного возможность "на равных" сотрудничать с государством. Власть же имела информацию, которую не могла бы получить иным способом, да еще бесплатно, и возможность контролировать не только налогоплательщиков, но и своих же представителей и агентов". По сути, донос долгое время был формой обратной связи общества и государства.
Как пишут авторы книги, примерно до конца 18 века, времен Екатерины Второй, донос не считался постыдным делом. Скорее он был чем-то вроде естественной надобности. Лишь при матушке императрице, утверждают историки, начали формироваться понятия о дворянской чести, и доносить для благородного сословия стало как бы некомильфо. Хотя, конечно, доносили.
Донос из лучших побуждений
Но раньше сигналы от граждан были своего рода лотереей, в которой победителя определяет организатор. Когда власти было выгодно расправиться с тем, на кого донесли, с ним расправлялись. Когда нет - донос либо отправляли под сукно до лучших времен, либо расправлялись с доносчиком. Причем так было и в царские времена, и в советские годы.
Например, действительный статский советник Григорий Теплов участвовал в заговоре, возведшем на трон Екатерину II, и стал ее статс-секретарем. "Императрица отплатила за помощь - не дала в 1763 году хода доносу тепловского камердинера Власа Кучеева, из которого следовало, что Теплов досаждал холопам своими гомосексуальными наклонностями; но при этом слуг допросили, а протоколы с живописными подробностями не были уничтожены - могли пригодиться", - рассказывается в книге.
А мой знакомый историк, писавший диссертацию по материалам архивов ФСБ, как-то поделился впечатлением от прочитанных доносов 30-х годов прошлого века. "Грамотные, написанные литературным русским языком - это настоящие произведения искусства, - сказал мой товарищ. - И почерк - каллиграфический. Коррупции в сталинские годы, я скажу, было не меньше, чем сейчас. Но информация часто ложилась под сукно: если человек еще был нужен".
Так что наши люди испокон веков пытались привлечь сильных мира к бедам общества, но только сейчас у пишущих граждан появился шанс. Сигналы становятся публичными, их все трудней игнорировать.
Раньше, к слову, тоже пытались писать публичные доносы - разбрасывали бумажки во дворцах, прибивали к заборам, читали вслух. Но у наших прадедов не было ю-туба, потому эффективность разоблачений оставалась низкой.
Нелегкая доля разоблачителя
Скорее всего, очень скоро слово "донос" потеряет негативную окраску. Или будет обозначать лишь тайные наговоры. Публичное же обращение к власти с информацией о коррупции, произволе, прочих преступлениях доносом называться не может. Меняется форма, меняется и наше отношение.
Быть может, раз пошла такая гласность, подумать о возращении забытых норм, когда доносчик вполне официально мог рассчитывать на часть имущества, а то и на все добро разоблаченного? Это могло бы поместить коррупционеров в недружественную среду, и еще больше стимулировать глас народа. Хотя, конечно, когда сигнал идет от чистого сердца, а не жажды наживы, дело выглядит приличней
Например, зоркий глаз гражданского общества помогает перепроверять имущественные декларации чиновников. Откуда простому прокурору узнать, что такой-то клерк из серого департамента не задекларировал "Хаммер", самолет и особняк? Однако у человека есть милые соседи, хорошие друзья или банальные недоброжелатели, которые всегда готовы дать властям наводку.
Сверить декларации человеку с улицы нетрудно: они есть в Сети. Да, конкретные адреса в обнародованных отчетах не называются, однако виден весь расклад. Если заинтересованный зритель не найдет там какой-то особо ценной номенклатуры (а ему точно известно, что она в декларации должна быть), он может навести справки у прокурора. Если выяснится, что чиновник соврал или забыл (что часто одно и то же), его накажут.
Отдельная тема - заграничное имущество государственных мужей. Здесь у нашей прокуратуры вообще руки связаны. Запросы, направить, конечно, можно, но - куда? Не будет же Служба внешней разведки выискивать по заграничным весям дворцы наших коррупционеров. Зато любопытствующий блогер вполне может во время отпуска прогуляться с фотоаппаратом в богатых зарубежных кварталах. К уголовному делу полученные снимки, быть может, не пришьешь. Однако на репутации того или иного чиновника вдруг окажется пара клякс.
Правда глаз не выколет
Пока формально контроля за расходами чиновников у нас нет. Поэтому никто из официальных лиц не будет сравнивать зарплату государственного мужа и его декларацию, подсчитывая, за сколько сотен лет тот смог бы заработать на свои лимузины и дворцы при честной жизни.
Если чиновник задекларировал миллионный счет в банке (по нему капают проценты), роскошный коттедж и раритетный автопарк, никакого нарушения нет. Нарушением считается лишь неполная декларация. А насчет того, откуда все взялось, так мало ли, может теща подарила.
Как рассказал Александра Буксман, в ряде стран для излишне богатых чиновников предусмотрена процедура конфискации. Если человек не смог доказать, что нажил все непосильным честным трудом, имущество у него могут забрать по суду. Однако, продолжил первый замгенпрокурора, процедура настолько сложна, что применяется в единичных случаях.
Поэтому не стоит надеяться на крайние меры. При всей их привлекательности, не они делают погоду при наведении порядка в обществе. Сам факт, что чиновникам приходится выйти из сумрака вместе с накоплениями, уже мощное средство против коррупции. А обеспечивают его чудодейственную силу именно граждане со своими "стоп-сигналами".
Правду рубят, щепки летят
Пикантно, но передовой отряд гражданского общества, похоже, вырос из презираемой касты доносчиков. Причем, государство воспитало его само - за сотни лет своего существования. "Исследователи подчеркивают особую роль доносительства в строительстве российской государственности: из-за слабости аппарата власти на местах оно стало чуть ли не единственным эффективным способом контроля за исполнением законов". Это цитата из блестящей книги "Повседневная жизнь Тайной канцелярии". Дальше несколько выдержек, где комментарии излишни.
"На заре формирования современных европейских государств донос вместе с новым законодательством и новыми институтами управления был призван выполнить важную социальную роль - разрушить средневековые корпоративные связи и замкнутость сословных групп, над которыми возвышалась власть".
"Есть у доноса и не менее важная функция: сочетая в себе заботу об общественном благе и личную корысть, он открывал для любого, даже самого "подлого" (с точки зрения социального положения, а не нравственности) подданного возможность "на равных" сотрудничать с государством. Власть же имела информацию, которую не могла бы получить иным способом, да еще бесплатно, и возможность контролировать не только налогоплательщиков, но и своих же представителей и агентов". По сути, донос долгое время был формой обратной связи общества и государства.
Как пишут авторы книги, примерно до конца 18 века, времен Екатерины Второй, донос не считался постыдным делом. Скорее он был чем-то вроде естественной надобности. Лишь при матушке императрице, утверждают историки, начали формироваться понятия о дворянской чести, и доносить для благородного сословия стало как бы некомильфо. Хотя, конечно, доносили.
Донос из лучших побуждений
Но раньше сигналы от граждан были своего рода лотереей, в которой победителя определяет организатор. Когда власти было выгодно расправиться с тем, на кого донесли, с ним расправлялись. Когда нет - донос либо отправляли под сукно до лучших времен, либо расправлялись с доносчиком. Причем так было и в царские времена, и в советские годы.
Например, действительный статский советник Григорий Теплов участвовал в заговоре, возведшем на трон Екатерину II, и стал ее статс-секретарем. "Императрица отплатила за помощь - не дала в 1763 году хода доносу тепловского камердинера Власа Кучеева, из которого следовало, что Теплов досаждал холопам своими гомосексуальными наклонностями; но при этом слуг допросили, а протоколы с живописными подробностями не были уничтожены - могли пригодиться", - рассказывается в книге.
А мой знакомый историк, писавший диссертацию по материалам архивов ФСБ, как-то поделился впечатлением от прочитанных доносов 30-х годов прошлого века. "Грамотные, написанные литературным русским языком - это настоящие произведения искусства, - сказал мой товарищ. - И почерк - каллиграфический. Коррупции в сталинские годы, я скажу, было не меньше, чем сейчас. Но информация часто ложилась под сукно: если человек еще был нужен".
Так что наши люди испокон веков пытались привлечь сильных мира к бедам общества, но только сейчас у пишущих граждан появился шанс. Сигналы становятся публичными, их все трудней игнорировать.
Раньше, к слову, тоже пытались писать публичные доносы - разбрасывали бумажки во дворцах, прибивали к заборам, читали вслух. Но у наших прадедов не было ю-туба, потому эффективность разоблачений оставалась низкой.
Нелегкая доля разоблачителя
Скорее всего, очень скоро слово "донос" потеряет негативную окраску. Или будет обозначать лишь тайные наговоры. Публичное же обращение к власти с информацией о коррупции, произволе, прочих преступлениях доносом называться не может. Меняется форма, меняется и наше отношение.
Быть может, раз пошла такая гласность, подумать о возращении забытых норм, когда доносчик вполне официально мог рассчитывать на часть имущества, а то и на все добро разоблаченного? Это могло бы поместить коррупционеров в недружественную среду, и еще больше стимулировать глас народа. Хотя, конечно, когда сигнал идет от чистого сердца, а не жажды наживы, дело выглядит приличней
Комментариев нет:
Отправить комментарий